Неизвестный Андропов

Как Андропов помог опубликовать на Западе мемуары Хрущева

Содействовал ли Юрий Владимирович публикации мемуаров Хрущева на Западе? Какую роль сыграл в этом "деле" сын Никиты Сергеевича - Сергей? Как "допрашивали" бывшего первого секретаря ЦК КПСС на закрытом заседании Комитета партийного контроля? Историк и публицист Николай Добрюха продолжает свое расследование.




Хрущев-младший против КГБ

Все началось с того, что отправленный в отставку Никита Сергеевич Хрущев решил писать мемуары. И все бы ничего, если бы эти воспоминания не содержали гостайн, отмеченных грифом "совершенно секретно". Весной 1968 года встал вопрос: что делать, чтобы они не попали в руки госбезопасности?

В откровениях Западу, ставших уже достоянием архивов, Хрущев-младший сообщает об этом так, словно для него и его отца выдать гостайны то же самое, что изменить неверной жене. Как бы то ни было, но Сергей Никитич вышел на человека, готового вывезти и издать на Западе отцовские "воспоминания".

Хрущевы понимали, что они делают, переправляя на Запад секретные данные. Чтобы советские секреты не стали известны всему миру, они взяли с посредника слово в мемуарах их не печатать! А то, что их содержание станет известно западным спецслужбам, так спецслужбы же - не весь мир...

На Западе их щепетильное условие было принято на ура. Как такое вообще могло стать возможным? Обратимся к архивным документам.

Итак, Хрущев-младший: "В апреле 1968 года я приехал в Петрово-Дальнее. Мама сказала: "Отец очень расстроен. Вчера его вызывал в ЦК Кириленко, требовал прекратить работу над мемуарами, а что есть - сдать"...

Хрущев-старший: "Мерзавцы! Я сказал все, что о них думаю. Утыкали всю дачу подслушивающими устройствами. Сортир - и тот не забыли. Тратите народные деньги на то, чтобы пердеж подслушивать...".

Хрущев-младший: "В наших разговорах отец повторял: "Они не успокоятся. Все заберут и уничтожат". Я его успокаивал. Надо было отыскать способ, позволяющий надежно сохранить материалы до лучших времен. Мы вернулись к мысли об укрытии рукописи за границей. Тогда же впервые возникла мысль, что в случае чрезвычайных обстоятельств - вроде изъятия надиктованного материала - в качестве ответной меры воспоминания нужно будет опубликовать. Публикация окончательно решала проблему сохранности.

Еще в 1967 году познакомили меня с Виталием Евгеньевичем Луи. Отсидев 10 лет по обычному в сталинское время вздорному политическому обвинению, Луи вышел из тюрьмы после XX съезда. Устроился работать московским корреспондентом в английскую газету, что обеспечивало ему несравнимую с обычными гражданами свободу выездов и контактов. Я подумал, что он тот человек, который сможет помочь нам упрятать мемуары отца за границей...

Отец был смелее меня, считая, что мемуары первого секретаря ЦК должны дойти до людей. Пусть сначала и там, но когда-нибудь и здесь. Вскоре после скандала у Кириленко я привез к Луи магнитофонные бобины и отредактированный мною текст.

Луи уехал за границу. Через месяц он вернулся: "Все в надежном месте".

В очередной приезд в Петрово-Дальнее я все пересказал отцу. Прошло время, и отец вдруг вернулся к теме публикации за границей: "Я думаю, предложение посредника не затягивать с изданием - не такое уж глупое. Обстоятельства могут сложиться так, что не только я и ты, но и он не сможет добраться до сейфа. Поговори с посредником. Пусть он поговорит - пока условно - с очень солидным издательством о том, что они получат право опубликовать книгу, но только после того, как мы отсюда дадим знак".

Когда при встрече я рассказал Луи о решении отца, выдав его за свое, он обрадовался: "Главное, максимально отвести от себя удар. Кто-то должен прикрыть нас здесь. Ладно, я посоветуюсь". Подробностей я не знаю. Луи рассказал лишь, что действовать он начал "с головы". К тому времени у него установились доверительные отношения с самим Андроповым, они не раз встречались не в кабинете на площади Дзержинского, а в неформальной обстановке. Во время одной из встреч Луи навел Андропова на разговор о мемуарах отца. Он решил рискнуть и рассказал ему все или почти все. Андропов выслушал сообщение, не перебивая, только удовлетворенно кивал. На вопрос, не желает ли он ознакомиться с записями отца, улыбнулся и коротко ответил: "Нет". Отныне мы могли рассчитывать, если не на помощь, то на нейтралитет КГБ.

Издатели засомневались, насколько можно верить представленному тексту. Из Вены отцу передали две шляпы - ярко-алую и черную. В подтверждение авторства отца и его согласия на публикацию просили прислать фотографии отца в этих шляпах...

Я рассказал отцу, в чем дело. Выдумка пришлась ему по душе. Устроившись на скамейке, отец громко попросил меня: "Ну-ка, принеси мне эти шляпы. Хочу примерить". Так он и сфотографировался - одна шляпа на голове, а другая - в руке. Издатели получили снимки: теперь они удостоверились, что их не водят за нос.

В январе 1971 года Луи привез долгожданный экземпляр мемуаров "Хрущев вспоминает".

Как вождь ставил себя на место Христа

А теперь, чтобы убедиться, насколько можно верить самому Хрущеву и особенно его "принципиальным заявлениям", ознакомимся с архивной стенограммой "Беседы с Н.С. Хрущевым в Комитете партийного контроля" 10 ноября 1970 года в связи с предстоявшим выходом на Западе его мемуаров.

"т. Пельше (Арвид Янович Пельше, председатель КПК. - "Известия"): Мы пригласили вас в КПК, чтобы вы дали объяснение по вопросу, связанному с вашими мемуарами, которые могут принести нашей партии и стране большой политический ущерб. Может быть, вы прямо скажете, кому передавали эти материалы для опубликования за рубежом?

т. Хрущев: Я никому не передавал материалы.

т. Пельше: Как они туда попали?

т. Хрущев: ...Я думаю, ...это провокация... Никогда никому никаких воспоминаний не передавал и никогда бы этого не позволил. ...Не все можно опубликовать в данное время.

т. Пельше: У нас с вами был разговор, что секреты, которые вами излагались, могут попасть за рубеж. И они попали... Вы тогда этот совет не восприняли.

т. Хрущев: Нет. Пожалуйста, арестуйте, расстреляйте! Мне жизнь надоела. Я был честным человеком, преданным.

т. Постовалов (Сергей Осипович Постовалов, зампред КПК. - "Известия"): Вы говорите, что никому не передавали...

т. Хрущев: Я думаю, вы отлично понимаете, что я никому не передавал и по своим убеждениям не могу передавать. Может быть, своим вызовом сюда вы поможете мне скорее умереть. Я хочу смерти. Я отвечаю за свои слова, и я не сумасшедший. Никому материалы не передавал и передать не мог. Не верю, что материалы попали американцам. Это утка, ложь, фабрикация. ...В моих воспоминаниях есть такие сведения, которые являются секретными и которые не могут быть опубликованы при моей жизни и еще неизвестно когда после моей смерти. Я повторяю, я хочу умереть честным человеком. То, что я написал, я никому не давал. Это точно. Я готов заявить, что никаких мемуаров ни советским издательствам, ни заграничным я не передавал и передавать не намерен. Я готов на крест, берите гвозди и молоток!

т. Пельше: Допустим, к вам пришел бы корреспондент, вы могли бы ему повторить это?

т. Хрущев: Да. У меня еще хватит пороховницы и достоинств защитить честь своего мундира, честь нашей страны и партии..."

Сравнивая эти заявления Хрущева-старшего с откровениями Хрущева-младшего, невольно приходишь к выводу: истинный Хрущев познается в сравнении!

Был ли Андропов тем, за кого себя выдавал?

В этой разоблачительной истории важна для нас сторона, касающаяся личности председателя тогдашнего КГБ Юрия Андропова. Дело в том, что, как только мемуары Хрущева оказались у западных спецслужб, причастный (по словам Хрущева-младшего) к этому Андропов направляет в Политбюро следующее сообщение:

"Записка КГБ от 25.11.70. В последнее время Н.С. Хрущев активизировал работу по подготовке воспоминаний о том периоде своей жизни, когда он занимал ответственные партийные и государственные посты. В продиктованных воспоминаниях подробно излагаются сведения, составляющие исключительно партийную и государственную тайну, по таким определяющим вопросам, как обороноспособность Советского государства, развитие промышленности, сельского хозяйства, экономики в целом, научно-технические достижения, работа органов безопасности, внешняя политика... Раскрывается практика обсуждения вопросов на закрытых заседаниях Политбюро ЦК КПСС. При таком положении крайне необходимо принять срочные меры оперативного порядка, которые позволяли бы контролировать работу Н.С. Хрущева над воспоминаниями и предупредить вполне вероятную утечку партийных и государственных секретов за границу. В связи с этим полагали бы целесообразным установить оперативный негласный контроль над Н.С. Хрущевым и его сыном..."

Итак, произошло то, что заставляет поставить вопрос: "Был ли Андропов тем, за кого себя выдавал?" На этот вопрос наталкивает тот факт, что именно в те годы, когда Андропов был шефом КГБ, на Западе появились "так называемые мемуары Н.С. Хрущева", из которых в НАТО узнали столько наших государственных тайн, сколько, может быть, не передали им все, вместе взятые, предатели за 74 года Советской власти. И, если верить Хрущеву-младшему, произошло это не без ведома Андропова...

В связи с этим вспомнилось то, что рассказывал об Андропове Семичастный, виня его в излишнем усердии при раскручивании в Карелии колеса репрессий кровавого "ленинградского дела", за которое потом Брежнев держал Андропова на коротком поводке.

Наводит на размышления деятельность Андропова и в Венгрии. Именно в бытность послом в Будапеште его странная "нерешительность", если исходить из воспоминаний Крючкова, довела до страшных венгерских событий 1956 года.

Загадочно в биографии Андропова и то, что, по сведениям компетентных людей, именно Андропов вернул из небытия Александра Яковлева, скомпрометировавшего себя связями в Колумбийском университете, а затем "неудачно" инициировавшего в "Литературной газете"
поднятие "национального вопроса в СССР".

Вопросы вызывают и разговоры о том, что именно андроповскими усилиями в руководство страны был выдвинут Горбачев, оказавшийся главным могильщиком СССР и благодетелем, воссоединившим Германию. Тут нельзя не вспомнить и Берию, этого чудом не состоявшегося первого объединителя двух Германий. По словам Крючкова, Андропов вынашивал какие-то реабилитационные настроения относительно этого до сих пор наводящего ужас человека в пенсне.

Нельзя сбрасывать со счетов и слухи о роли Андропова (дыма без огня не бывает!) в вопросах предотвращения внедрения масонов в советское руководство. Сколько я ни расспрашивал Крючкова на этот счет, он, заявляя о крайней опасности масонства для страны, тем не менее распространяться на эту тему категорически не хотел, а на вопрос: "Был ли тот или иной член Политбюро еще и членом масонской ложи?" не отвечал ни "да", ни "нет".

В связи со всем этим непростые мысли порождает лишь частично (!) рассекреченное "Личное дело Ю.В. Андропова". Что за тайны стоят за такой недорассекреченностью? Неужели их раскрытие способно повлиять на нашу дальнейшую историю?

Между тем Хрущев-младший, не сумев понять, почему Андропов сыграл в деле его отца такую двойственную роль, заявил следующее: "В поведении Андропова многое кажется мне неясным. О передаче копий магнитофонных пленок на Запад он знал с самого начала, и вдруг такой поворот!" Добавим от себя: вылившийся в организацию тотальной слежки за отцом и сыном...

Впрочем, может быть, откровения Сергея Никитича и ему подобных не соответствуют действительности, и Андропов здесь ни при чем?!

Архивные документы публикуются в сокращении

СПРАВКА "ИЗВЕСТИЙ"

Андропов Юрий Владимирович

Родился 2 (15) июня 1914 года на Ставрополье. Трудовую деятельность начал помощником киномеханика при железнодорожном клубе в Моздоке. Завершив учебу в техникуме водного транспорта, устроился на Рыбинскую судоверфь. Там же активно занялся комсомольской работой. И вскоре стал вожаком молодежи Карело-Финской ССР. В 1951 году переведен в Москву, где утвержден инспектором ЦК КПСС. С 1953 по 1957 г. в МИД СССР: курировал страны "Варшавского договора", работал послом в Будапеште во время подавления восстания 1956 года. После Венгрии возглавил отдел социалистических стран ЦК КПСС. В 1967 г. назначен председателем КГБ и стал членом Политбюро. Вел активную борьбу с диссидентами и создал "Альфу". В 1982 году после смерти Брежнева избран Генеральным секретарем ЦК КПСС. Однако правил недолго - скоропостижно скончался в феврале 1984 года. Похоронен у Кремлевской стены.

***

Добрюха: О содействии Андропова передаче на Запад хрущевских мемуаров заявил не только сын бывшего первого секретаря Сергей. Это подтверждает также сотрудник КГБ в отставке Вячеслав Кеворков. Ему якобы "Андропов поручил проконтролировать, чтобы обиженный Никита Сергеевич не подмочил в своих мемуарах репутацию Брежнева". Кеворков пишет: "Как-то я приехал к Луи на дачу с тем, чтобы, прослушав целиком хоть одну пленку, представить себе, как будут выглядеть мемуары бывшего Первого". Однако слова обоих требуют проверки. Кстати, Кеворков задается и таким вопросом: "Почему именно Андропов был назначен на пост руководителя госбезопасности, остается загадкой. Если не считать несомненной личной преданности Брежневу, он не обладал ни одним из необходимых для спецслужб качеств". Что ж, теперь благодаря Семичастному мы знаем тайну этой "преданности".


Владимир Семичастный: У Брежнева был компромат на Юрия Владимировича

Семичастный: Во времена Берии и Маленкова, когда старость начала брать верх даже над таким человеком, как Сталин, разгорелась страшная борьба за его власть и вылилась в "ленинградское дело". В этом кровавом деле сыграл свою роль и Юрий Андропов...

Таким словам нужны подтверждения. Вот они. Как-то встал вопрос по Андропову, по поводу его "работы" в Карелии, когда "ленинградское дело" началось и "ленинградцев" в Карелии всех арестовали... Как председатель КГБ я дал команду все выяснить. И вскоре мне стало известно, что Куприянов, бывший первый секретарь Карельского обкома партии (которому 10 лет дали, и он их отсидел), дал показания по поводу того, что обращался и к Хрущеву, и к Брежневу, и в КПК, что это дело рук Андропова. Куприянов написал две тетради - целое досье на Андропова, которое потом попало в распоряжение Брежнева.

Пришло время, и Брежнев этим воспользовался. Дело в том, что после отставки Хрущева, которая "состоялась", естественно, не без участия КГБ, Брежневу моя самостоятельность не давала покоя... Еще и года не прошло после освобождения Хрущева от власти, как он (Брежнев) звонит мне (а он меня звал Володя) и говорит: "Володь, ты как думаешь? Может, тебе пора в нашу когорту переходить?" Я говорю: "Леонид Ильич, а что вы имеете в виду, когда говорите "в нашу когорту"?"

И вот, когда я сказал: "Что вы имеете в виду?" и он ответил: "Пора!", я говорю ему: "Да нет, знаете, Леонид Ильич, еще очень рано... Только Пленум прошел, надо, чтобы все, как говорится, утихомирилось, успокоилось, а со мной решить вопрос вы всегда успеете... Да я еще и не готов. Куда мне на такие посты? Дайте мне еще время подучиться и показать себя. Зачем так сразу прыгать? Тем более еще одно не успел, как следует, освоить, а тут сразу другое... Давайте не будем спешить?"

Добрюха: А это его, видно, еще больше напугало?

Семичастный: Вы совершенно правы. Леонид Ильич, конечно, побаивался: если так легко справились с Хрущевым, то с ним еще проще будет! Тайные советники очень много знают, и цари становятся как бы зависимыми от них.

Поэтому от советников так хотят избавиться и тем самым... развязать себе руки. Вот почему Брежнев в конце концов, можно сказать, сослал меня на 14 лет на Украину.

А все началось с того, что он заявил, что хочет приблизить КГБ к ЦК. На что я возразил: "А мы что? Действуем как-то отдельно от партии?" И все.

И тогда, чтобы все-таки избавиться от меня, был найден повод: побег дочери Сталина Светланы в Индию... Когда этот вопрос возник на Политбюро, я спросил: "А в чем дело?" Мжаванадзе говорит: "А за Светлану должен кто-то отвечать?" Я ему: "Знаете, пусть отвечает тот, кто ее выпустил".

И тогда Косыгин встал и все рассказал, как было: Светлана уговорила его дать ей разрешение на поездку в Индию. И Косыгин дал согласие. Это был самый порядочный и грамотный в Политбюро человек. И хотя его слова не могли просто так игнорировать, Брежневым была дана команда на вопросы "за что освободили Семичастного?" отвечать: "За то, что по его недосмотру Светлана осталась за границей!"

На мое место поставили Андропова. Мало того что он был, что называется, "из своих", из секретарей ЦК, но и еще в одном... в еще более важном отношении он был, так сказать, благонадежнее меня. Если я, как говорится, слишком много знал о Брежневе, и из-за этого Брежнев предполагал какую-то зависимость от меня, то с Андроповым было как раз наоборот: в распоряжении Брежнева находились две "тяжелые карельские тетради" Куприянова об излишнем усердии Андропова в так называемом расстрельном "ленинградском деле".

Так завершалось время самостоятельности председателя КГБ. Начиналось время Андропова.