ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД...

...Шестнадцать лет назад в эти часы я сидел на койке в техническом домике третьей эскадрильи моздокского авиаполка, превращённом за сутки стараниями всех в нём живущих из пустой промёрзшей кирпичной коробки без окон и дверей в офицерскую казарму и штаб 901-го батальона "спецназа" 45-го полка разведки ВДВ и комбат Коля Никульников ставил задачи офицерам на следующий день. Мы уже знали, что утром начнётся ввод войск. Один из маршрутов выдвижения - через Ингушетию на Горагорск ваш покорный слуга за двое суток до этого лично разведал, сделал видеосъёмку всех развязок, позиций чеченцев и даже видеосъёмку командиров. В последний момент всё чуть было не пошло прахом и разведка закончилась классической погоней, в которой меня и двух моих провожатых спасла только наша находчивость, мой язык и проходимость "Нивы" "особого отряда". Как потом оказалось, это был единственный маршрут, который был разведан, и по которому были видеоматериалы и точные данные. Такой тогда был бардак...

Никто в те часы ещё не знал, чем обернётся для всех нас, для русских, для чеченцев, для России этот ввод. Было тревожно и как всегда перед началом чего-то большого, зябко от адреналина в крови и предчувствия чего-то огромного впереди.

Сидели молча. Устало. С шести утра все были на ногах. Несмотря на то, что батальон был тогда, наверное, как ни одна другая часть РА, боеготов, дел было невпроворот. Приходилось дополучать боеприпасы, оружие, форму, снаряжение, пристреливать оружие, отрабатывать различные тактические элементы. Никульников ставил задачи ротам на завтра. Тогда мы ещё не знали, что для нас война начнётся только через двадцать дней, когда полк, а точнее примерно три сотни спецназовцев как последний резерв утром первого января бросят двумя отрядами на помощь блокированным в городе подразделениям группировки Льва Рохлина и дивизии Бабичева и в грозненском аду 45-ый станет воистину легендарным, проявив высочайший профессионализм и отчаянную храбрость. Именно 45-ый переломит наступательный раж дудаевцев и начнёт очищать от них город ставший тенью города…

Но в эту ночь, мы всего этого не знали. Я не знал, что сидевшему рядом со мной молоденькому старлею Косте Голубеву, втихую изучавшему мой таджикский «печак», остаётся жить всего двадцать восемь дней, а зашедший к нам за батарейками капитан Андрей Зеленковский в этот чёрный для полка день восьмого января будет буквально размётан взрывом и от него найдут только кусок офицерского ремня…

Вся война была ещё впереди…



Но 45-ый был особым полком, а я предлагаю вашему вниманию воспоминания офицеров и солдат 245-го мотострелкового полка о том, как полк готовился к этой войне и, возможно, вам станет более понятным, почему она столь страшным шрамом запеклась на нашей памяти...



245-й...Исповедь полка
В начале декабря 1994-го года ситуация вокруг Чечни обострилась настолько, что Президентом России Борисом Ельциным было принято решение о вводе войск в эту мятежную республику. 11 декабря началась многолетняя и кровопролитная кампания по наведению в Чечне конституционного порядка.
Многим не хотелось бы вспоминать, как начиналась та кампания, по существу - настоящая война. Тысячи погибших наших солдат, горе и слезы их родителей, многих тысяч людей, русских и чеченцев, в Чечне, да и по всей России. Но вспоминать и, главное, навсегда усвоить те уроки, надо не только армии, но и всему обществу. Беспечность, стремление к показухе привели к тому, что российская армия в первые недели этой кампании была фактически не готова воевать. Сейчас даже страшно представить, что было бы, если бы пришлось воевать не с бандформированиями в Чечне, а с большой, регулярной армией, напавшей на нашу страну? Могла бы повториться трагедия 41-го года...
Весной 1994 года из Германии в военный городок поселка Мулино Нижегородской области эшелонами был передислоцирован 245-й гвардейский мотострелковый полк. Техника полка - не одна сотня единиц танков, боевых машин пехоты, самоходных гаубиц, грузовиков - была ровными рядами, за неимением ангаров и гаражей, аккуратно выставлена в чистом поле - до лучших времен, а личный состав срочной службы почти полностью отправлен на дембель. Впрочем, служба шла, а как - лучше всего расскажут ветераны полка, которых удалось разыскать.
«Кто тогда думал, что армия понадобится...»
Анатолий КУШНАРЁВ, психолог полка, майор:
- В полку я начал служить еще в Германии, сначала замполитом первого мотострелкового батальона. Вернулись в Россию, солдат-срочников почти всех демобилизовали - кто тогда думал, что армия вдруг понадобится! Мы, оставшиеся офицеры и прапорщики, сами летом и осенью 94-го строили парки, территорию убирали. Где-то в середине декабря пошли слухи о войне в Чечне. Потом команда и нам: «Готовьтесь!» Мы никто не верили, что полк поедет воевать - потому что просто некому было воевать!
«Полк размещался на одном этаже...»
Федор Сергеев, по штатному расписанию - правовед полка, капитан:
- В полк я приехал 1 декабря 1994 года переводом из Таджикистана.
Полк был только на бумаге, весь его личный состав размещался на одном этаже в казарме. Людей едва хватало на наряды. Солдат тогда в полку было всего 40 человек срочников, порядка 20 - контрактников. Офицеров был некомплект процентов на 50. Пошли слухи, что всю нашу дивизию отправят на Кавказ. Настроение было тревожное...
Командиром полка вскоре после передислокации в Нижегородскую область был назначен подполковник Станислав Морозов. За умелое руководство полком, отвагу в бою Станислав Морозов 12 сентября 1996 года был удостоен звания Героя Российской Федерации. Он скоропостижно скончался 2 апреля 2007 года.
21 декабря 1994 года подполковник Морозов получил директиву Генштаба о приведении части в полную боевую готовность для отправки на Северный Кавказ. Эта директива была для него, наверное, как гром среди ясного неба: полка как боевой единицы на тот момент фактически не существовало.
Как прошли в полку дни после получения директивы Генштаба, рассказывают ветераны полка...
«Товарищи офицеры!»
Олег ШАТОХИН, зам. командира 1-го батальона, капитан:
- На следующий день после того, как полк получил директиву Генштаба о развертывании полка, в полковом клубе собрали офицеров. Приехали командующий нашей 22-й армией генерал Ефремов, командование дивизии. «Товарищи офицеры! - как положено в таких случаях сказал подполковник Морозов, когда они поднялись на сцену. Все в зале встали. Сели, ждем, что скажет командующий. Мы люди военные, есть приказ, и все же командующий стал поднимать офицеров и спрашивать, есть ли уважительные причины, чтобы не ехать с полком. И началось... У одного жена больная, у другого - теща больная, у третьего детей некому в садик водить, у четвертого семье жить негде - «Не могу ехать!» К чести штатных офицеров полка, тех, кто в полку служил еще в Германии, поехать воевать согласились все.
Просьба одна: «Дайте квартиру!»
Федор СЕРГЕЕВ:
- Офицеры стали спрашивать: «Как нам быть с семьями?» Командир дивизии сказал: «Все просьбы пишите на бумаге». Просьба у большинства была одна: «Дайте квартиру!» Многие офицеры жили без семей в общежитии или в казармах. Семейные жили по две-три семьи в одной комнате, в модуле.
У меня, например, семья была в Арзамасе, контейнер с вещами пришел туда, а у многих офицеров, кто с полком из Германии был переведен, контейнеры были еще в пути. Дома в военном городке были построены, но никого еще не вселяли. Тем, кому ехать в Чечню, сразу же оформили документы на квартиры. На второй день мне дали ордер и ключи, за день все документы оформили. Были также просьбы найти детям садик и женам - какую-никакую работу. Пообещали.
«Жёны - хрен знает где, вещи - хрен знает где...»
Юрий СТЕПАНЕНКО, зам. командира 2-го мотострелкового батальона по вооружению, майор:
- Настроение у штатных офицеров в эти дни было плохое. Жилья - нет. У многих - жены хрен знает где, вещи - хрен знает где. И с таким настроением надо ехать воевать... Я свои два контейнера с вещами отправил из Германии в Иркутск к родителям, так они полгода там стояли в гараже. Мне квартиру дали в ноябре. Сразу меня отпустили в отпуск, забрал семью, оформил контейнер сюда из Иркутска. Контейнер шел долго, месяц. Приехали в Ново-Смолино пятого декабря. Спали на солдатских койках, зато в своей квартире. За 15 лет службы я первый раз получил свою квартиру - радости было полные штаны...
Куда ехать и зачем ехать, ради чего - самое главное. Никакой политработы в полку никто не проводил. Какая политработа, если даже не было замполита полка. Потом, когда эшелон стали формировать, прислали замполитом Гришина.
«Очень своевременно к нам приехали...»
Сергей ГРИШИН, заместитель командира полка по воспитательной работе, майор:
- В полк я был назначен в конце декабря 1994 года с должности психолога 752-го мотострелкового полка. Прибыл в полк и обратил внимание, что здесь царит атмосфера деловой активности, граничащая с трудовым энтузиазмом. Что намечается - не имел никакого понятия. Захожу к начальнику штаба, среди снующего туда-сюда народа сидит подполковник Чепусов. Подошел, поздоровались. «Очень своевременно к нам приехали. Вы знаете о том, что наш полк отправляется в Чечню? Буквально пару часов назад получили директиву», -смотрит на меня испытующим взглядом - как я прореагирую на это сообщение. Как офицер, я был готов ко всему. Чепусов спросил: «Как, собираешься ли ехать?» Я ответил, что солдат войну не выбирает. Поеду!
«Того нет, этого нет...»
Олег ШАТОХИН:
- Еще перед этим собранием ко мне подошел майор Васильев, только что назначенный командиром первого батальона: «Командир полка предложил тебя ко мне замом, майорская должность. Пойдешь?» - «Да конечно, - говорю, - пойду, куда я денусь?» Я служил командиром комендантской роты 47-й танковой дивизии. С Володей Васильевым мы дружили. Майор Васильев был смелый, отчаянный до безрассудства.
Взводных в полк начали привозить каждый божий день. Привезут взводных - вечером половины нет, разбежались. Кто просто так уехал, кто с рапортами. Причем приезжали в полк их мамы, папы, с адвокатами, которые писали командиру, что ввод российских войск в Чечню является неконституционным решением президента и на основании вот того пункта закона, и уводят ребенка-офицера. Утром полк стоит на плацу полностью укомплектованный, вечером половины командиров взводов нет. Уже было даже смешно. Я, как замкомбата, отвечал за боевую подготовку, разведку, в общем, был его правой рукой. Это были очень нервные дни. И особенно для командира полка Морозова. Он потомственный военный, сын генерала, служил в Афганистане, в Германии. Командир полка, а полка-то и нет. Помню, 24 декабря построились мы в полевом парке, первый батальон: Васильев, комбат, Яковлев, начштаба батальона, я и трое ротных. Вот и весь батальон! Солдат нет вообще! Построились, майор Васильев говорит: «Будем принимать технику». Она так и стояла прямо в открытом поле, когда полк из Германии вывели.
Я занимался приемкой БМП. Залезаю в машину, завожу, проверяю все системы. Смотрел только, как работают основные функции, чтобы воевать можно было. Если все работает, перегоняем машину в соседний парк и ставим, если нет, отгоняем ее в другой парк. Технику, взамен негодной, пригнали лучшую со всей 22-й армии.
На бумаге у нас все было отработано, отточено, все классно. Все по планам было замечательно с приемом техники, личного состава. Мобилизационные документы открываешь - хоть в золотую рамку их вставляй! А оказалось, что в реальной обстановке ничего не получается. Того нет, этого нет. Много было мелочей, которые трудно предусмотреть заранее. Например, проблема с аккумуляторами. Когда войска выводили из Германии, они уже были списанные, они же по приказу работали! Хватились технику заводить, а заводить-то нечем! Аккумуляторы уже осыпались! Хоть генерал им приказывай, работать не будут! И где их брать, новые?
«Мать, собирай мешок...»
Александр КОННОВ, заместитель командира полка, подполковник:
- В декабре 1994-го я служил заместителем командира 248-го мотострелкового полка в Воронеже, в это время стали отправлять бойцов в Чечню, по различным частям. Постоянно был старшим на погрузке эшелонов. Бурное было время. Приходили на вокзал провожать солдат, своих сыновей, и такие родители, что в нас, офицеров, яйца кидали! Приходилось терпеть. Я задачу получил, я ее - выполняю.
31 декабря 94-го сидим, пьем шампанское с начальником штаба полка, с утра, он - мне: «Слышь, Сань, давай к гадалке съездим, пусть погадает: поедем мы в Чечню или нет». - «Ну, давай...» Поддали еще чуть-чуть и в 12 часов дня поехали к этой цыганке. «Никуда вы, ребята, не поедете, не бойтесь», - нагадала. Приезжаем в полк, а там телеграмма, что я назначен на должность замкомандира 245-го полка. Вот и съездили к цыганке... «Давай водки, что ли, выпьем, - говорю начштаба Жене Березину, - да надо вещи собирать, завтра выезжаем». Домой приехал, жена к Новому году готовится. «Мать, собирай мешок, пару кусков мыла туда, трусы, носки...» - «Куда ты собираешься? Новый год же!» - «В командировку уезжаю!» - «Куда? В Чечню?» - «Наверное, скорей всего». Билеты взял, завтра вечером поезд. Новый год встретили кое-как, жена в слезах, в соплях. А по телевизору показывают штурм Грозного, там все горит. Куда ехать? В Москве пересадка, друзей встретил, говорят мне: «Да куда ты, Саня? Увольняйся - это не наша война». - «Мужики, прекратите!» Выпили с ними еще водки. Приехали в Ильино, нас встретили, привезли в Мулино в четыре утра. Я сижу на чемодане в вестибюле штаба, приехал генерал Воронов, командир 47-й танковой дивизии. «Кто такие?» Я представился. «Заходите. Ты что, подполковник, трясешься? Боишься, что ли?» - «Я не боюсь, а замерз, товарищ генерал!» - морозы тогда стояли сильные. Генерал офицеров собрал в классе: «Сейчас командир полка приедет - Морозов». Фамилия знакомая, вспоминаю, где мог его видеть. Входит - он, Станислав Николаевич, с Германии его не видел. «Здорово!» - «Здорово!» Поговорили с ним коротко. Он тогда сказал: «Офицеров в полку человек тридцать, бойцов - нет, все разбегаются, воевать никто не хочет, полный кошмар». - «Ты сам-то как настроен?». - «Не знаю как, посмотрим...» Полковника Морозова я знал как толкового офицера. Отчаянный он был парень, но и спокойный, выдержанный, очень грамотный. Молодец, в общем. Позвали нас на инструктаж. Командующий армией генерал Ефремов Иван Иванович рассказал нам «сказки», как мы будем воевать в Чечне...
«Нас успокаивали, убаюкивали...»
Сергей ГРИШИН, заместитель командира полка по воспитательной работе, майор:
- Нужно было организовать прием личного состава, постановку его на учет, принять замов по воспитательной работе, вводить их в курс дела. Замполиты батальонов были зрелые офицеры. Из направленных в полк офицеров замполитов рот каждого второго пришлось отправить назад. Приходили либо неподготовленные, без базового образования, либо такие, кто никогда не были на этих должностях. Многие замполиты приходили либо нежелавшие ехать в Чечню, либо «склонные к употреблению». Приходилось от таких избавляться. Надо было создать структуру, материальную базу воспитательной работы, подготовить офицеров-политработников, изучить их, чтобы не брать с собой балласт.
О политической задаче похода в Чечню мы ничего не знали. В полку в эти дни было много старших офицеров из штаба армии, округа. Все они нас успокаивали, убаюкивали. Чувствовалось, что руководство заинтересовано в одном: как бы полк скорей сформировать и отправить в Чечню.


«А где здесь американцы?»
Олег ШАТОХИН:
- В ночь со 2 на 3 января нам наконец-то привезли личный состав - 1800 человек, из Хабаровска, на самолетах. Вваливается через КПП такая толпа и первый вопрос: «А где здесь американцы?» - «Вы что, - говорю, - охренели совсем...?» Оказывается, этим ребятам сказали, что они летят на совместные учения с американцами. «А мы где?» - спрашивают. - «В России!» - говорю.
Потом я понял, почему в полк привезли солдат из такой дали: на Дальний Восток так просто от нас из Нижегородской области не убежишь. Солдаты были из Приморья, с Камчатки, Сахалина, из Хабаровского края.
«Морально были готовы...»
Андрей ЦОВБУН, разведывательная рота, рядовой:
- До того, как попасть в 245-й полк, я служил в городе Уссурийске Приморского края. После Нового года на военно-транспортных самолетах нас переправили в Мулино. Хотя офицеры и говорили, что нас готовят к учениям, все равно все мы знали - идем в Чечню. Так что морально к Чечне были уже готовы, но к тому, что доведется там увидеть - нет. О чем мы думали? Да о том, что придем в Чечню и все, всех победим. Что мы крутые «перцы» и нам все по плечу.
Большинство бойцов вообще не имело представления о правилах стрельбы, не говоря уже о тактике боя.
«Чувства страха не замечал...»
Владимир ПОНОМАРЕВ, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:
- Дальневосточники - народ был своеобразный... С первого дня стал замечать, что пацаны ходят обкуренные. Разговорился с одним, оказалось, что некоторые в полк с «травкой» приехали. Только приехали в Чечню, смотрю - уже бегают по полю, что-то ищут, хотя снег кругом. Что-то заваривали, мне предлагали попробовать, я отказался: «Нет, ребята, спасибо, никогда не курил эту «травку». Но нагрузки они переносили нормально, были приспособленные к жизни, не как москвичи. Сразу все как-то находили - смотришь, уже то козу ведут, то барана. Эти ребята бы не пропали нигде. Чувства страха я у них не замечал, они безрассудные были, ничего не боялись.
«С этими ребятами всех победим...»
Сергей ГРИШИН, заместитель командира полка по воспитательной работе, майор:
- Около половины прибывшего личного состава - из кадрированных подразделений. Истопники, каптерщики, кочегары, сторожа. В военном билете у него написано, что он водитель БМП, а он ни разу БМП и не видел. Написано: «оператор-наводчик БМП» - то же самое. На практике же - о своей военной специальности не имели представления. И таких была большая часть.
Если сравнивать призывной контингент из европейской части страны и дальневосточников, то дальневосточники - люди более жесткие, резкие в отношениях. Покруче, как говорит молодежь. Физически сильнее, закаленные. Не маменькины сынки. Прилетел очередной борт, в клуб заводят личный состав. Стоим с Морозовым, смотрим: рослые, крепкие ребята, в новых бушлатах, бронежилетах. Чувствовалось, что с этими ребятами мы всех победим. Никакого страха в глазах! Стоят настоящие русские богатыри. Когда они узнали, что поедем в Чечню, особого страха это не вызывало. Вряд ли они тогда осознавали, что осталось всего несколько дней мирной жизни, скоро ехать на войну. Личный состав все эти дни был предельно занят, у солдат не оставалось времени на глупости. Времени просто не было вообще. Но в то же время находились такие, что под любым соусом, даже если им оставалось на сон два-три часа, бегали через забор за водкой. Пошли какие-то разборки... Вникать в них у нас не было времени, надо было это просто гасить. Приходилось принимать соответствующие меры для наведения порядка в подразделениях.
Пока шла притирка - офицеры друг друга не знают, солдаты - тоже. Это была каша... Все нарушения дисциплины пресекали каленым железом, чтобы не дать этому развиться. Если кто-то попадался, наказывали его так, чтобы другим неповадно было. В период формирования от солдат, замеченных в чрезмерном пьянстве, неуставных отношениях, избавлялись сразу же.
«Лишь бы скорей отправить...»
Федор СЕРГЕЕВ:
- День и ночь, пока получали людей и оружие, никто из полка не уходил. Мой круг обязанностей был далек от исполнения обязанностей по штатному расписанию: принимать солдат, размещать. Все офицеры в эти дни были на все руки. Кто был под рукой у командира полка, тот и выполнял приказы. Первая неделя формирования - это был ужас! Сначала солдат даже размещать негде было, в клубе в кресла посадили. И солдаты - практически все дембеля, одни отморозки. Основная масса солдат быстро поняли, что поедут в Чечню. Человек двести сразу же придумали себе болезни и слиняли в санчасть, в госпиталь...
Офицеры и прапорщики стали приезжать в последний момент до отправки. Открыли все парки, заводили БМП в мороз - градусов 25. Гоняли солдат день и ночь, хоть чему бы научить. Ротных назначили, а взводных нет, в этом была еще беда. Солдат много, а командовать ими некому - взводных не хватает. Командование торопило: лишь бы скорей отправить, всеми правдами и неправдами.
Меня еще направили в дисбат за солдатами, сорок пять человек, их тоже привели. Половину дисбата направили в Чечню.
«Начали вооружаться...»
Александр КОННОВ, заместитель командира полка, подполковник:
- Офицеры - постоянно кто-то прибегает, кто-то убегает, запомнить не успеваешь - кто такой? Начали присылать офицерский состав. Жизнь пошла... Оружие привезли - валом, и в ящиках автоматы, и россыпью, как угодно. Начали вооружаться...
А вечером в казарме на двухъярусных кроватях - солдат на солдате, тесно. Идешь по казарме - один мат стоит, никто нормально ничего не говорит. Я сам там одурел окончательно, потому что, что такое замкомандира полка - это самому нужно быть как собака. Я до утра ходил с мегафоном. Мрак, сумасшедшей дом...
«В какой люк прыгнуть...»
Олег ШАТОХИН:
- Полтора суток мы только принимали людей. Разместили всю эту ораву сначала в клубе, рассчитанном на четыреста человек. Прислали с ними и сержантов, из учебок. Командиры отделений, наводчики-операторы, все были с удостоверениями.
Я на второй день пошел заниматься с экипажами, распределил по машинам и дал команду занять штатные места. И вижу, как наводчик-оператор с командиром БМП бегают по броне и думают, в какой же люк ему прыгнуть - они никогда не сидели там! Даже люка на башне не знают, в какой из них кому прыгать! Где он вообще в БМП сидеть должен! Мне чуть хреново не стало... Ну, пехоту можно быстро научить, а этих-то как научишь?
«Времени было катастрофически мало...»
Александр КОННОВ:
- В шесть утра подъем, и машина закручивается - опять стрельба, вождение. Из этих полутора тысяч оказались и матросы, и хлебопеки, и авиаторы. Никто ничего не умеет. Может быть, человек 50 было механиков-водителей, наводчиков орудий столько же, а БМП-2 никто не знает. Надо было учить, хотя бы две недели. Времени было катастрофически мало. Но сделали что могли.
В полку в эти дни работали офицеры дивизии, армии, все были разбиты на учебные группы. Присылаемые в полк из других частей округа офицеры убегают пачками, одних привозят - другие убегают, других привозят - эти убегают. Мои с Воронежа все держались: «Товарищ подполковник, мы уйдем только с вами!» - «Не позорьте, - говорю, - своих родителей и себя не позорьте, все это когда-нибудь закончится. На роду написано, что убьют - значит, убьют, не написано - не убьют». Они все со мной так и пошли в Чечню.
«Стрелял? Распишись три раза...»
Олег ШАТОХИН:
- И тут я выясняю, что из личного состава, кто прибыл, очень многие из автомата вообще никогда не стреляли! А их прислали воевать! Приходит в полк приказ: чтобы каждый солдат отстрелял и расписался в трех ведомостях. Чтобы никто не мог сказать, что наш солдат и автомата в руках не держал.
Утром я эту толпу - 462 человека - выгоняю в поле, в снег по пояс: «Противник справа! Противник слева!» - начинаем стрелять в сторону. Учил сержантов управлять боем. То же самое было и с экипажами БМП. Кормили обедом всех прямо в поле. Котелки снегом вытирали. Да еще мороз тогда стоял минус 25 каждый день. Не обошлось без ЧП: первый погибший у нас был при метании ручной гранаты. В той суматохе это ЧП, честно сказать, мы по-настоящему не осознали, хотя, конечно, жаль парня...
Живем мы в эти дни перед отправкой в Чечню так: в семь часов утра развод, строим всех, увожу на занятия. А лейтенанты, командиры взводов - приезжают и уезжают, приезжают и уезжают, я их даже не замечал, фамилий даже не знал. Опять новые приехали - опять уехали. Задачи командиром полка ставятся в день и в ночь. Я пришел к вечеру с полевых занятий, солдаты все падают, а у нас - совещание и задачи на ночь. Получение оружия, того, сего, ночь исправляем недостатки. Иногда часа в четыре утра уйду поспать час-другой, и так все это время до отправки. У командования армии была одна задача: выполнить приказ, отправить полк. Работала на наш полк тогда вся 22-я армия. Командующий армией в полку ночевал, да и все генералы.
Многие офицеры вообще не спали по несколько дней. Когда ты будешь спать, есть - это вообще никого не волновало.
Александр КОННОВ:
- Поселили нас, переведенных в полк из Воронежа офицеров, в каком-то модуле. Холод - а крысы бегают! Есть нечего - на довольствие нас не поставили.
Я Мулино тех дней вспоминаю, как, наверное, выжившие пленные немцы - Сталинград. Офицеры на ночь хоть домой, в семьи уезжали, а нам куда ехать? В модуль приходим в час, полвторого. Сережа Берсенев, офицер мой из 10-й дивизии, командированный в полк, спит в валенках и в бушлате под одеялом. На столе полбутылки водки, хлеб и кусок сала. Я наливаю полстакана водки, выпиваю, съедаю сала с черным хлебом и ложусь спать. А в шесть утра - подъем, и опять: стрельбы, вождение...
«Ты извини, но поедешь с нами...»
Юрий СТЕПАНЕНКО, зам. командира 2-го мотострелкового батальона по вооружению, майор:
- На меня уже пришел приказ о назначении комбатом в танковый полк. Я к Морозову подхожу: «Товарищ подполковник, как мне быть?» Говорит мне: «Юра, ты мне только помоги загрузить батальон. В Чечню ты не поедешь, не имею права тебя брать с собой». - «Конечно, помогу». Надо было хотя бы проверить, кто на что из механиков-водителей способен. Но главное - поднять технику, на колеса ее поставить. Аккумуляторов у нас сначала вообще не было. Технике было лет по 20 - 30. Из штабов округа, армии, дивизии приехали нам помогать много офицеров, все сидят и советуют, а делать никто ничего не умеет. Как раз морозы ударили под 30 градусов. Короче - караул...
Стали разбираться, и в итоге: пушки не работают, стабилизаторы - половина переломана, башни на некоторых машинах не работает. В итоге загрузили БМП с неисправными пушками в эшелон, так и поехали в Чечню. Процентов тридцать техники батальона было не боеготово.
Какой там уровень подготовки механиков-водителей, если на ручном тормозе начинают трогаться! Потом, потихоньку, когда в Чечню приехали, научились. Уровень выучки механиков-водителей был такой, что загружали машины на платформы один прапорщик и я. Все 40 БМП батальона. Никому ничего доверить было нельзя.

Когда эшелон погрузили, Морозов подошел ко мне и говорит: «Ты извини, но поедешь с нами». У меня челюсть и упала. «Не нашли мы, - говорит, - зама по вооружению батальона. Через два часа эшелон уходит, вот тебе мой «уазик», езжай на склад, получай оружие, бронежилет, спальный мешок, там уже на тебя выписано, с женой попрощайся и сюда». Я поехал на склад, забрал все это барахло, то, что положено, приехал домой, поцеловал жену, сказал: «Пока». Она в слезы, женщина же... А в квартире - ни хрена, ни мебели - ничего. И денег ни у меня, ни у жены нет. Какие деньги? Денег вообще не было. И поехал в Чечню...

Валерий КИСЕЛЁВ