30 апреля. Утро.
Блеск описаний и проза цифр
Следует сразу же
признать, что с этими цифрами наш брат-литератор, а также многие мемуаристы
сильно удружили истории и потомкам. Вот уже более полувека претендующая на
строгую документальность проза потчует нас художественными описаниями штурма
фашистского логова. В ней фигурируют «десятки тысяч воинов, с нетерпением
ожидающих приказа о начале штурма»; «жерла сотен орудий, направленных на
Рейхстаг» или даже «бьющих прямой наводкой»; «бросающиеся на броню наших танков
молодые фанатики из гитлерюгенда».
На самом деле, если
заглянуть в 5-й том шеститомной Истории Великой Отечественной войны, то можно
узнать, что в артподготовке решающего штурма Рейхстага принимало участие около
89 единиц орудий, работавших, в основном, с закрытых позиций.
Слов нет: конечно
же, было бы лучше, если их все можно было поставить на прямую наводку. Тогда с
помощью артиллерийского огня можно было бы проделать проломы в окнах, которые
серьезно бы облегчили штурмующей пехоте задачу проникновения в здание. А
главное, более эффективно, без опаски в этих плотных порядках задеть своих,
начать подавлять вражеские огневые точки. Но, к сожалению, сделать это было невозможно
из-за того, что почти все проходы между зданиями на Королевской площади – и
особенно все пространство перед Рейхстагом – находились под плотным прицельным
вражеским огнем. Не случайно на послевоенной научно-практической конференции
комкор Переверткин и комполка Зинченко в один голос подчеркивали, что весь
примыкающий к Рейхстагу район простреливался пулеметным огнем из близлежащих
зданий, фаустпатронами и артиллерией. «Наша же артиллерия, – цитирую
Зинченко, – простреливать его не могла» Так что если судить по общему
количеству пушечных стволов и калибров, имеющихся в распоряжении наших
наступающих частей (не говоря уже о соединениях), то их вроде бы вполне
хватало, чтобы смести все и вся. Но реально эффективную «адресную» поддержку
вышедшим к Рейхстагу штурмовым группам могла оказать лишь незначительная часть
нашей артиллерии – с десяток разобранных при транспортировке и снова собранных
на позиции «сорокапяток», а также примерно столько же реактивных снарядов М-31.
И те, и другие были затащены на солдатских руках на 1-й и 2-й этажи
министерства внутренних дел. Сорокапятки установили в проломах на прямую
наводку. А реактивные снаряды пришлось запускать чуть ли не со столов. Так что
точность попадания была соответствующей.
Так же мало чем
могли посодействовать при захвате Рейхстага наши танки и самоходки. Мало того,
что при выходе на площадь они сразу же становились легкой добычей немецких
зенитчиков и фаустников. Не будем забывать о пересекавшей Королевскую площадь
водной преграде, обнаруженной накануне группой разведчиков капитана Макова.
Неминуемо застряв перед ней в случае атаки, легкими для врага жертвами стали бы
не только танки, но и начавшие поутру опрометчиво выдвигаться к Рейхстагу роты
неустроевского батальона. Счастье, что гитлеровцы, передний край обороны
которых как раз проходил за «каналом», не подпустили наступающих наших бойцов
поближе, а почти сразу же своим шквальным огнем заставили их отступить на
исходную в подвале «дома Гиммлера». В ином случае от залитого водой рва мало
кто из них вернулся бы живым и здоровым.
Возвращаясь к
танкам, сошлюсь на свидетельство Михаила Петровича Минина. Как и в предыдущий
день, всю первую половину 30 апреля разведчики из группы Макова перемещались по
придвинувшемуся непосредственно к Рейхстагу переднему краю, чтобы по
возвращении в «дом Гиммлера» радировать данные по целям в штаб родной
артбригады, а также доложить обстановку капитану, который, в свою очередь, по
той же рации тотчас связывался с командиром корпуса. Генералу Переверткину в
этот момент уточняющие данные по обороне противника были нужны, как воздух…
Так вот! За все
время этих перемещений по периметру и в глубину Королевской площади младший
сержант Минин видел всего два краснозвездных танка. Причем ни тот, ни другой до
«канала» даже не дошли. Экипаж первого погиб еще утром, где-то около десяти,
прямо на глазах у Минина и Лисименко, когда те, отправившись на очередное
задание, перебегали под пулями от угла «дома Гиммлера» к швейцарскому
посольству. Танк на небольшой скорости и с закрытыми люками двигался в 10—12
метрах от здания, когда, видимо продавив собственным весом перекрытие какого-то
залитого водой подземного сооружения, вместе с экипажем камнем ушел в пучину. В
результате образовавшийся огромный провал полностью заблокировал для нашей
тяжелой техники проход от моста Мольтке до Королевской площади…
Второй танк Минин
наблюдал ближе к шести часам вечера. Его экипаж попытался пробиться по
противоположному проходу – между «домом Гиммлера» и Кроль-оперой. Танкистам
даже удалось вывести свою боевую машину на площадь и вдоль восточной стены
«дома Гиммлера» продвинуться метров на 40—50. Но здесь, даже не успев
развернуться лобовой частью к Рейхстагу, танк был сразу же сожжен
фауст-снарядом.
Таким образом, еще
утром 30 апреля, после первой же неудачно закончившейся атаки, любому более или
менее грамотному, опытному командиру, а именно такие, в основном, и руководили
вышедшими к Рейхстагу частями, было ясно, что уповать на наш мощный перевес в
грозной технике не следует. Да и в живой силе противник фактически мало чем
уступал. Об этом говорило простое сопоставление противостоящих здесь частей и
соединений. Вместе с гарнизоном район Рейхстага обороняли отборные части
противника общей численностью около шести тысяч человек. В сражение с ними
вступили наши 150-я, 171-я и 207-я дивизии. Кроме того, из центральных
берлинских кварталов с востока и юга к Рейхстагу продвигались передовые части
5-й ударной армии генерал-полковника Н. Берзарина и 8-й Гвардейской армии генерал-полковника
В. Чуйкова. Сила, в общем-то, с обороняющимся противником несопоставимая!
Но в нашем рассказе
речь идет не о «районе», а о самом Рейхстаге. К сожалению, в истории с его
взятием из-за непомерной писательской любви к масштабным батальным сценам в
общественном сознании как-то стерся очень важный факт. Суть его в том, что
собственно сам Рейхстаг штурмовали не названные дивизии и даже не их полки, а
выдвинутые в первый эшелон и оказавшиеся на острие атаки три спешно
доукомплектованных батальона.
Оно и понятно. После
упорных, сутками идущих на улицах и в зданиях боев, части были сильно
обескровлены. Наспех сформированное и с ходу вступавшее в бой пополнение все же
не могло полностью компенсировать потери. К тому же для прикрытия
непосредственно наступавших на Рейхстаг частей от ударов с флангов и тыла
требовалось немало войск, которые комдивы Шатилов, Негода и Шаталин по мере
необходимости вводили в действие из второго эшелона.
Поэтому утром 30
апреля, когда попытка Неустроева взять Рейхстаг с наскока закончилась неудачей,
диспозиция была следующей.
В центре – по
направлению от «дома Гиммлера» на Рейхстаг – действовали «шатиловцы»: батальоны
С. Неустроева и В. Давыдова. На стыке между ними нацелилась на логово врага
штурмовая группа капитана В. Макова. Несколько левее, со стороны швейцарского
посольства, к исходной подтянулся батальон из 171-й дивизии полковника Негоды.
В порядках этого батальона, которым командовал старший лейтенант Н. Самсонов,
находилась вторая посланная из штаба корпуса штурмовая группа майора М.
Бондаря.
Итак, всего три
батальона и две штурмовые группы. Прибавьте к этому отсутствие танков и не
«сотни», а менее сотни артиллерийских стволов – и станет понятно, почему
следующая попытка наших солдат захватить Рейхстаг тоже не принесла успеха.
Комментариев нет:
Отправить комментарий